Всем интересующимся Российской историей и проблемами нашей Церкви очень советую прочесть этот доклад. Длинновато, конечно, но оно того стоит. Реально представляешь положение Церкви и верующих, понимаешь, в каком положении было Российское общество перед пертурбациями 20 века, глубже вникаешь во всю сложность ситуации и начинаешь ценить современное положение Церкви. Доклад Синода Государю
СВЯТО-ТРОИЦКОЙ СЕРГИЕВОЙ ЛАВРЫ ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА
ОПИСЬ 1906 г. ОТДЕЛ 7, ? 259
Доклад Синода Государю о причинах бедственного положения Православной церкви в России. (30 л.) (Без даты)
О ПРИЧИНАХ БЕДСТВЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ ПРАВОСЛАВНОЙ КАФОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ В РОССИИ Было бы крайне несправедливо, если бы, отправляя какого-либо человека в далекий путь, связали назад его руки, а к ногам приковали большие чугунные шары, и, кроме того, положили ему преграды при каждом шаге его вперед. Очевидно, что он в своих движениях будет вял, измучится среди своих усилий приблизиться к цели, и всегда будет далек от нее.
Следовательно, если заключается в Церкви, по-видимому, отсутствие живой деятельности и благих предприятий, если усматривается в духовенстве даже какая-то нравственная дисгармония жизни и деятельности с своим долгом, то причин этого надо искать не в лицах, призванных пасти Церковь, и не в самом существе Церкви. Их надобно искать вне сословия Духовного и Святой Церкви.
Нетрудно заметить, что архиереи, вызванные из епархий для временного присутствия в Синоде, подавая мнение, чувствуют себя в каком-то неестественном, принужденном состоянии. Если всмотреться в причины этого, то легко понять, что иначе и быть не может. Они вызваны только на год, вызваны указом Государя по представлению обер-прокурора. Чем руководствовался обер-прокурор, вызывая того, а не другого архиерея, неизвестно, только не законом, а каким-то личным соображением. Отсюда происходит, что архиереи, приезжающие в Синод, в первую половину года только присматриваются к делам, докладываемым в Синоде, а во второй половине заботятся уже о том, как бы благополучно возвратиться из Санкт-Петербурга в свои епархии. Последствия такого несамостоятельного положения обнаруживаются и в то время, когда они присутствуют в Синоде.
Из прочих трех членов, один, то есть Митрополит Санкт-Петербургский, поступает в эту должность, обыкновенно, в старости, и иногда из какой-либо дальней Епархии, а потому также не скоро может войти надлежащим образом в свое положение. Притом положение имеет в себе что-то неопределенное. Прежде Санкт-Петербургские Митрополиты при назначении на этот пост, наименовываемы были вместе и первенствующими членами Св. Синода. Со времени обер-прокурора графа Протасова об этом наименовании в указаниях Царских стали хранить глубокое молчание.
Итак, в самом положении, данном составу Синода, замечается уже не то намерение, чтобы иерархи, пользуясь данною им от Бога властью, способствовали к правильному развитию христианской жизни в России, но какое-то желание парализовать эту власть и запутывать развитие сей жизни.
Впрочем, этим не ограничивается несчастное положение, в какое поставлена высшая духовная власть Православной Русской Церкви. Из сказанного нельзя не видеть, что в одно заседание Синода Секретарь успевает прочитать не более 5 или 7 дел. Таких заседаний бывает по три в неделю, иногда по два. А между тем протоколов от одного заседания готовится и подписывается иногда по десяти и более, на считая статей журнала. Решения по этим делам пишутся обыкновенно в канцелярии и исходят большею частию от секретарей, Обер-Секретарей, управляющего Канцелярию Синода (а это все лица светские - наемные - прим.ред), и главное - от Обер-прокурора (также лицо светское, назначаемое самим Императором). Можно ли себе представить что-либо более беспорядочного для чувства православного христианина6 миряне управляют судьбою ея, миряне дают направление ей, миряне распоряжаются Духом и жизнью Церкви!
Что это не суть одни слова, посмотрите, кому принадлежит инициатива дел, распределение их для докладов в заседании, наблюдение над суждениями в Синоде, поверка и одобрение журналов заседаний и протоколов, а также окончательное утверждение их; кто распорядитель и начальник всех чиновников, служащих при Синоде, и проч., и проч.
Инициатива дел об улучшениях и изменениях по самому существу иерархической власти, очевидно, должна принадлежать Иерархам и преимущественно - Старшему Митрополиту, заседающему в Синоде. Но в Российском Синоде совсем не так.
Итак, явно, что инициатива дел об улучшении в учреждениях, принадлежащих Святой Церкви, отнята у иерархов. И если кто-то из них входит в Синод с подобными предложениями, то с ними обращаются оскорбительным образом, хотя бы они вносились и Старшим Митрополитом.
Распределение бумаг, поступающих в Синод от Архиереев и лиц, и мест, по разным делам (то есть не проекты), распределение для доклада принадлежит также не иерархам, присутствующим в Синоде, и не первенствующему члену. Они даже не знают, что будет читаться в заседании (а случаются иногда дела весьма важные, требующие предварительного и продолжительного обсуждения). Все это находится во власти опять управляющего Канцелярии, а главное - обер-прокурора, который дает приказ, какие дела докладывать Синоду, какие вносить в журнал или протокол без доклада. При графе Протасове избирались для доклада большей частью те дела, которые можно было употребить для насмешек над иерархами и над Церковью. Потом на вечерах чиновники забавляли публику рассказами об этих делах и о том, что Архиереи говорили в Синоде при чтении их, какую они имели позу, какую делали мину.
Наблюдение над подаванием мнений в Синоде и над самыми суждениями членов принадлежат опять же не первенствующему члену, а усвоено обер-прокурором себе. По ту и другую сторону иерархов сидят люди светские, чуждые им по своему образу жизни, по началам и целям своим, нередко расположенные к иерархии неприязненно. Могут ли откровенно, с чувством братского доверия высказать иерархи свои мысли? Они не имеют доступа к ИМПЕРАТОРУ, которому обер-прокурор представляет и о состоянии Церкви, и о состоянии Духовенства, и об иерархах, не только присутствующих, но и о всех отсутствующих. Может ли все это служить к одушевлению их и не отравлять самые мысли их? Бывали случаи, что после ревностного канонического суждения в Синоде члены в 24 часа должны были выезжать вовсе из Петербурга, или увольняться на покой, или подвергались еще более тяжкой участи. Можно ли под влиянием мысли о всем этом с покойным духом и каноническим достоинством рассуждать о делах Церкви?
Журналы и протоколы по составлению их Канцеляриею, представляются обер-прокурору. Если он одобрит, то они посылаются к членам Синода, для подписи, начиная с Митрополита Санкт-Петербургского. Если же не одобрит, то и журналы, и протоколы переделываются вновь. По подписании членами никакое определение не приводится еще в исполнение, доколе обер-прокурор вновь не даст повеления исполнить. Только после этого повеления определения приходят в силу и получают законность.
Все чиновники, служащие при Синоде, определяются, увольняются, повышаются или по определению обер-прокурора Синодом, или прямо обер-прокурором, или по одному представлению обер-прокурора Государем.
Члены Синода нашли бы иногда нужным отдать то или иное распоряжение, привнесть в исполнение ту или другую меру, но их голос исчезает в воздухе безвозвратно. Им обыкновенно отвечают: "Об этом доложим его Сиятельству", или: "Как прикажет граф". Тем всё и оканчивается.
Очевидно, что обер-прокурор есть полновластный начальник и распорядитель Синода, что в его руках заключается вся верховная власть над Св.Церковью. По его мысли действует и пишет все, что есть в Синоде, он дает движение и направление всему, что исходит от Синода. В руках его сосредоточена вся та власть, которая может принадлежать одному только Патриарху. Он могущественнее и независимее всякого Министра, ибо он никому не дает отчета в своих действиях, кроме одного Государя, и дает так, как захочет. Никто не может обличить его ни в какой несправедливости или своеволии - все поставлено в безусловной зависимости от него. Иерархи совершенно заслонены им от Государя, и никакое мнение их не допускается до Государя мимо обер-прокурора.
Благомыслящие иерархи давно ощущали нужду в русском переводе Библии. Пользуясь благими расположениями нынешнего императора, члены и присутствующие Синода согласились испросить разрешения Государя на издание перевода. Было составлено определение и подписано духовными лицами Синода. Но граф Толстой - сам ли по себе, или по влиянию неблагонамеренных людей иезуитского духа, которыми был окружен, не хотел согласиться с мыслями иерархов, и потому определение Синода залегло у него. Проходили месяцы - и никакого движения не было дано делу.
Наконец о состоявшемся определении, спустя около года, представлено Государю, который и утвердил его. Иерархи начали ревностно заниматься переводом. Но Толстой не отстает от партии питомцев иезуитских, так что издание русского перевода Библии, может быть, опять встретит какое-либо препятствие. А как часто приходится слышать от разных людей: "Что делают иерархи? Как они не поймут, что непременно надобно перевести Библию на русский язык и издать ее в этом переводе?" Но никто не знает, что иерархи в собственном доме - посторонние, в собственной области - чужие.
Обыкновенно они принимают от всех и каждого доносы и жалобы то на священников, то на Архиереев, вмешиваются в действия и распоряжения Архиереев. Клеветники и все неблагонамеренные люди радуются, видя, что клевете их дано значение, а авторитет Архиереев и священников разрушается, невинность их страдает. И кроме того, архиерей лишается возможности заниматься исполнением прямых пастырских своих обязанностей, т.е. учить народ и руководить пастырей словом, ибо канцелярии при нем не положено. Все бумаги (а чиновники втягивают Архиереев в большую переписку с собою) он должен писать сам. Письмоводитель, находящийся при нем, может только переписывать, но не составить бумагу.
Вообще очень ясно видно, что:
1) Вся власть над Св. Церковью в России сосредоточивается в руках обер-прокурора. Это довольно характеристически выражается в тех фразах, которые слышны в устах лиц, сидящих в Синоде, когда член Синода говорит о каком-либо деле, рассматриваемом в Синоде, то он обыкновенно выражается так: "Синод рассмотрел, Синод решил". Но когда чиновники - от обер-прокурора до последнего подъячего говорят о том же деле, то они выражаются так: "Мы решили, мы предписали этому Архиерею".
Очевидно, Синод заключается, собственно, не в членах Синода, а в чиновниках. Иерархи приглашаются только для видимости, а не для сущности дела, которое им немало не представляется, ибо они о большей части дел совсем не рассуждают. А о тех, о которых им докладывается и о которых они, по-видимому, судят, они не выражают и не могут выражать своих мнений со всей откровенностью, ибо почти рядом с ними сидят наблюдатели, которые ловят каждое слово, каждую мысль, и которые могут истолковать их так, как члены и не подозревают. Мысли и действия членов находятся под опекою, под чужим игом!
Вся деятельность чиновников, служащих в Синоде, направляется не к пользе и благу Церкви, о духе и потребностях которой они не имеют вполне правильного понятия, но к предметам, составляющим обыкновенную стихию чиновнической жизни. Например, легкость отчетности к поверке книг для них гораздо важнее потребностей Церкви, хотя бы эти потребности были вопиющие [3].
Синод заслонен от Св. Церкви бесчисленными чинами! От Синода осталось только имя, а вся власть над всею Церковью захвачена обер-прокурором, который, оставив старые имена Синода и обер-прокурора, стал совершенно небывалым прежде образом свободно и полновластно распоряжаться всеми делами и всеми суммами Св.Церкви!
В Синоде Московский и Киевский Митрополиты поддержали ту мысль, что нужно издать исправный перевод Ветхого Завета, и Киевский - даже сильнее выражал эту мысль, чем Московский. Прошло полторы недели, и протокол не является. Потом Протасов просит написать Московского Митрополита проект протокола, объясняя, что канцелярия никак не совладеет с этим делом. Изумительно, что великий ум Московского Митрополита не остерегся. Он написал и даже подписал проект; тем проект получил через это уже форму частного мнения Митрополита. Следует второй акт трагедии. Одного несчастного - именно Афанасия - бывшего ректора Санкт-Петербургской Академии, ныне архиепископа Астраханского, уговорили написать против мысли двух Митрополитов опровержение в том виде, что эти мысли противны Св. Церкви и опасны для государства. Это опровержение дали подписать потерявшему память от дряхлости Митрополиту Серафиму. Потом, как мнение Московского, так и опровержение, подписанное Санкт-Петербургским Митрополитом, Протасов представил Государю. И все это делалось втайне. Можете вообразить, как поражен был Государь, когда увидел бумагу за подписью Первенствующего Митрополита, в которой Московский Митрополит представлялся как человек, опасный для государства! Понятно, что Государь не мог разбирать догматических тонкостей, и кончилось тем, что он уволил безвозвратно и Московского, и Киевского Митрополитов в свои епархии. Этого только и желал Протасов, ибо в России оставались только два этих иерарха, которые еще имели влияние на публику и которые отстаивали права иерархической власти.
Ему нужно было прослыть ревнителем Православия не только пред императором, но и пред всею Россиею. С этой целью учреждены были им в разных местах России Комитеты для отобрания всех русских переводов Св. Писания. Тут вполне осуществилась инквизиция, небывалая прежде в России.
Св. Церковь имеет нужду в проповедниках Веры для возвещения ее в соседних странах - Китае, Японии, Америке, Тибете, Бухаре, Хиве, Кохане, Персии, Турции и во всех европейских государствах латинского, лютеранского и реформаторского исповедания, и, наконец, даже в России, - не только язычникам - магометанам, евреям, раскольникам разных сект, но и самим православным, ибо большая часть их стоит на жалкой ступени познания Веры и благочестия Христианского. Св.Церковь имеет нужду в классических ученых изданиях Библии на Еврейском, Греческом и Славянском языках, в изданиях всех творений Св.отцов на Греческом, Латинском и Русском языках. В западных изданиях помещаются греческие творения только первых семи или восьми веков христианских, а творения последующих времен самою большею частью гниют в рукописях. Св.Церковь имеет нужду в ученых обществах, которые бы, состоя из ученых мужей православно-христианского духа и жизни, или занимались составлением книг, брошюр и статей, заключающих в себе разрешение всех вопросов, волнующих общество, анализировали направление современных систем человеческого мышления, вызвали в русском обществе духовные потребности и доставляли им своими трудами полное удовлетворение; или своим содействием, по крайней мере, облегчать исполнение всех подобных предприятий. Св.Церковь чувствует нужду ввести многие улучшения в постановлениях, касательно монашествующих и монастырей. Она имеет нужду в новой, лучшей, совершенно приспособленной к пастырскому назначению организации духовных школ и проч. и проч. Но во всем этом нынешняя высшая администрация Церкви или ровно ничего не понимает, или, что-нибудь понимая, не имеет желания и не чувствует в себе долга сделать, что нужно.
Когда архиерей исправно присылает в Синод срочные донесения, исполняет указы по букве, хотя без духа, чиновники Синода распространяют об нем высокое понятие. Когда же Архиерей, исполняя свои обязанности, по чистой совести старается, например, утвердить в пастве дух веры и благочестия, часто проповедует слово Божие, хотя и не всегда заботится о точности в исполнении буквы указа, то при всех высоких своих достоинствах такой Архиерей бывает на худом счету. Граф Протасов прямо говорил: "Мне нужны архиереи не проповедники, а люди деловые," разумея под людьми деловыми исправных по бюрократии.
Грабительство сделалось всеобщим. Секретари, назначенные Протасовым и поддерживаемые Войцеховичем, стали иметь ежегодно дохода каждый до 17-ти тысяч рублей серебром в год. Ни одна бумага не выходила из рук их без окупа (взятки - прим. ред.). За простой паспорт для свидания с сыном или братом в соседней губернии, бедные духовные платили секретарю по 10 и 20 руб. серебром. Обложены денежною податью были все благочинные. Благочинные, в свою очередь, собирали подать со священников и причетников, не щадили самих храмов.
Случалось, что секретари консисторий, пользуясь правом близости к обер-прокурору Синода и надеясь всегда на поддержку со стороны его, отправляли к нему какие-либо донесения на Архиереев, усиливавшихся обуздать их самоуправство, разврат и жадность к деньгам. Обер-прокурором грубо требовались по этим доносам объяснения от Архиеерев. Разгоралось дело. Авторитет был разрушаем, значение секретаря возвышалось. Нравственные люди падали духом. Люди безнравственные, интриганы оживали. Порочные люди в духовенстве отказывались от повиновения и уважения к Архиереям, в духовенстве развивалось и развивается дух немиролюбия, ябед и кляузничества. Элементы Церкви видимо разлагались. Нельзя было придумать ничего более злобного для расстройства Церкви, как подобный способ администрации.
Несчастное положение существующей ныне администрации церковной не могло не иметь самого пагубного влияния и на монастыри. Когда настоятель благочестив, когда он заботится утвердить дух благочестия в братии и не служит низким страстям секретаря с его чиновниками, то к каждой бумаге, поступающей от такого настоятеля в консисторию, делаются жестокие и низкие придирки. Ни один отчет, ни одна приходно-расходная книга не обходится без последствий тяжких и болезненных для настоятеля. А легкомысленным и неисправным монахам и послушникам делаются внушения подать какой-либо донос на настоятеля. И тогда начинаются истории, достойные времен Батыя и Тамерлана. Консистории, поддерживая негодяев, назначают таких же следователей: клевета распространяется, в монастырях начинается страшный беспорядок, и на месте святе появляется, наконец, мерзость запустения. Все начинает отвращаться благочестия, все начинает издеваться над святостью. Настоятель вместо того, чтобы заниматься утверждением иноческого духа в братии и предшествовать ей своим примером, вынуждается устремлять все попечение уже на то одно, чтобы расположить к себе всеми способами и правдами и неправдами секретаря, столоначальников и канцеляристов. А потом, развращаясь мало-помалу в душе, ограничивается уже одним наружным видом порядка, и приносит все существенное в жертву тяготеющей над ним силы.
Особенно бедственное положение церковной администрации не может не отзываться горькими последствиями и на мирянах. Те из них, которые не согреты чувством живой веры, при взоре на неустройство Церкви и духовенства, резко бросающиеся каждому в глаза, более и более хладеют к святой Церкви, легко ниспадают в состояние неверия и издеваются как над иерархами и учреждениями Церкви, так и над всем, что в ней есть прямо Божественного. Те, напротив, которые ищут утешения в Вере и Благочестии Христианском, болезнуют, видя незаконное вторжение в Святую Церковь чуждой ей власти, или изыскивают вне ее способы удовлетворения своим духовным потребностям и совращаются то в латинство или лютеранство, если они принадлежат, к так называемому, образованному классу; то в раскол, если это люди низшего класса.
Духовные училища, как мы заметили выше, поставлены графом Протасовым вдали от Синода. Синод имеет с ними сношения не иначе, как посредством обер-прокурора и Духовно-учебного управления,
В Духовно-учебном управлении сосредоточивается вся отчетность о предметах, преподаваемых в Духовных школах, о свойствах и успехах преподавания вообще, о состоянии учебной и нравственной части всех духовных школ.
Как будто для того, чтобы Церковь видела, что над нею публично может издеваться мирская власть, господствующая над нею, начальником отделения в Духовно-учебном управлении по учебной части сделан некто Карл Томковид, из воссоединенных униатов. И, как слышно, поклонник Штрауса, издевающийся не только над иерархией, но и над всею Православною Церковью, и над всем, что есть Божественного в Христианстве. И этот человек - начальник такого отделения, в котором составляются все предписания и распоряжения об обучении православного духовного юношества!
В некоторых семинариях светские наставники открыто жили с наложницами. Епархиальные Архиереи для отвращения соблазна, действовавшего к развращению воспитанников, будущих пастырей, старались ограничить их или устранить от семинарий. Духовно-учебное управление защитило их. Леность, пьянство, разврат сделались почти господствующими качествами многих наставников, а примеры их - убийственными для юных сердец воспитанников.
Ставить в видимом средоточии Церкви человека, епископской хиротонией не уполномоченного к тому Божественной Главой Церкви - что это значит, как не заменять Божественный Дух и Жизнь греховным человеческим элементом, не могущим ничего другого ни сообщить, ни распространить вокруг себя, кроме гниения ума и омертвения сердца?
Мы восстаем против начала мирского, вытесняющего собою начало Божественное в отечественной Церкви. В первые времена христианства невидимый враг Божественной Истины и Жизни действовал на Церковь отвне, посредством гонений. Когда земные власти покорились Истине, то он в пределах самой Церкви возбуждал лживые учения и силился потрясти и низвергнуть Божественную Истину. Ныне он втеснил мирское начало в самое средоточие высшей администрации Российской Церкви, чтобы растлить Истину Божию в отечестве нашем и отравить жизнь духа верующих.
Государь! Подобное состояние Св. Церкви не может больше продолжаться. Если православные миряне внимательно всмотрятся в нынешнюю администрацию Церкви, то отпадение от нее будет не десятками, а тысячами и миллионами лиц.
Государь! Протасов сделался помещиком над архиереями, все архиереи стали с того времени крепостными рабами обер-прокурора и его свиты.
Примечания
3. В 1858 г. один Архиерей сказал директору хозяйственного управления при Синоде: "Весьма бы нужно издать Новый завет, Псалтирь, Канонники и др. Богослужебные книги в самых малых форматах, чтобы можно было пользоваться ими в дороге и в прогулке". Директор отвечал: "Это нельзя сделать, ибо трудно будет проверить отпечатанные листы и составлять отчеты".
8. В черновых набросках вслед за этими словами идут еще более страшные - пророчество о судьбе царского престола в России, вынесенные нами на обложку брошюры: "Что ж, Вам удалось поставить на колени Российскую Православную Церковь. Но помните, следующая очередь Вашего престола". И все же в "чистовик" м. Филарет не решился вставить это предсказание, считая, что оно чересчур заденет самолюбие монарха, о чем чуть позже напишет своему другу и духовнику, наместнику Троице-Сергиевой лавры, архимандриту Антонию.
9. Это маленький компромисс ради того, чтобы письмо достигло цели. Петр I не только дерзал, но к концу жизни перестал стесняться откровенно вмешиваться во внутренние дела Церкви. Устав, или "Регламент" (Петр I заполонил чиновничью Россию немецкой терминологией) Св. Синода поручил он написать Феофану Прокоповичу, правой своей руке в делах российской духовности, а после сам лично правил его, сообразуясь с догматами протестантизма, поклонником коих он был до конца дней своих. Ради приверженности лютеранству он не позволил при своей жизни издавать главный труд Первенствующего митрополита в Св. Синоде Стефана Яворского "Камень веры", в котором разоблачался сектантский характер этой конфессии.
© Династия Романовых в письмах Митрополита Филарета. (Архивные находки). С.Шевченко, составление. - М., 1999 г.
http://www.pagez.ru/philaret/nasl_051.php http://www.cdrm.ru/ibforum//index.php?s=9a2beac58501501bbf232e2d5784fd38&act=Print&client=printer&f=28&t=3795
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума